Охота на вампиров

Если вас что-то кусает, то, скорее всего, это что-то женского пола
А. Пушной

Трудно искать чёрную кошку в чёрной комнате, особенно, если её там нет

В голове прочно засела фраза известного ведущего. Она крутилась беспокойным волчком, царапала извилины и не собиралась уходить. Я поймал её за хвост и прижал к стене с грозным вопросом: «Что тебе от меня надо?» Она хитро ухмыльнулась и не ответила. Я ещё сотню раз прокрутил в голове фразу: «Если вас что-то кусает, то, скорее всего, это что-то женского пола». И лишь на сто первый раз понял, что меня мучает. Это был глупый вопрос, вывод из сказанного. Именно он превратил мою последующую жизнь в хаос.
Итак, я вдруг понял, что если вас что-то кусает, например, вампир, то он должен быть женского пола. Глупо, да? Но я больше не мог спать спокойно, пока не проверил своё предположение…
Итак, мне всего лишь надо было найти вампира и проверить его пол. Всего лишь. Разве сложно? И я стал искать. Я тщательно расписал для себя, кто такие вампиры, чем они живут и где их искать. Это был опыт, всего лишь опыт. Какая разница: мышки или вампиры? Просто для вторых надо клетку побольше.
Итак, вампиры – мертвецы, пьющие кровь живых и существующие вечно. Активны по ночам, кожа бледная, лихорадочный блеск в глазах.  Так, теперь о приманке: качественная кровь в безобидном флаконе. Я долго готовил себя к параметрам жертвы: занимался спортом, вёл здоровый образ жизни, ел фрукты и овощи, много времени проводил в парках. Через пару месяцев я был здоровым цветущим молодым мужчиной.
Теперь я искал места скопления вампиров. Конечно, были люди, похожие на них, но это были лишь люди, косящие под кровопийц. Жалкое зрелище. Я начал с ночных клубов – яркая краска и шум басов – здесь можно незаметно убить человека. Потолкавшись пару ночей в потной толпе, мой мозг пришёл к выводу, что тут совсем неаппетитно.
Мда, чтобы вычислить местоположение вампира, надо мыслить как он. Итак, я ставлю себя на место кровопийцы. Я жажду крови, но мне нельзя себя выдавать. Прячу глаза за тёмными очками, а лицо – за прядями каштановых кудрей. Одежда немаркая и невзрачная. Я серая тень. Скольжу меж людей в поисках ужина. Мой нюх оценивает каждого, проверяет, насколько здоров человек, полезна ли его кровь. Через какое-то время я ощущаю себя жутко полной девушкой, сидящей на очень строгой диете. И вот она тащит под микроскоп каждый продукт, расчленяет его на жиры, белки и углеводы, выносит приговор: есть или нет. Жуть. Надо заканчивать с этим. Метод неэффективен.
Я не пал духом и разработал новую стратегию: ночные прогулки по мрачным закоулкам. Там, где фонари приказали долго жить, можно спокойно убить человека, а найденный на сером рассвете труп никого не удивит: который за неделю! Вот только вампиры – далеко не единственные любители тёмных закоулков. За время данного этапа эксперимента я научился очень быстро бегать, давать сдачи, посылать куда подальше и … Ну, многому я научился. Желанных вампиров не встретил, зато всякий криминальный сброд меня больше не пугает.
Как особо не унывающий и не падающий духом, я начал разрабатывать план Д. Вновь день принадлежал библиотеке, глаза – строками, мысли – вампирам. Я искал и искал, вступал в тайные сообщества, разговаривал со священником, опрашивал древних стариков… Всё безрезультатно: мне рассказывали сказки и смеялись. В вампиров никто не верил. Кроме меня.
Трудно искать чёрную кошку в чёрной комнате, особенно, если её там нет. Но ведь нам так хочется, чтобы она там была! Мы верим, мы жаждем встречи с ней. А если кошка не появляется, то мы придумаем тысячу причин занятости чёрного создания и недостатком времени на аудиенции.
Я брёл по парку, постепенно осознавая бредовость эксперимента. Но так не хотелось мириться с этой мыслью! Мозг отчаянно искал доказательства, что вампиры существуют, что надо просто уметь видеть и слышать. А за спиной догорал закат. Литья каштанов чернели в огне. По аллеям тянули к ногам кровавые нити, готовые опутать и утащить в горящий океан. Ветер замирал от восторга. Птицы пели серенады уходящему дню. Костёр пылал, переливался золотыми и алыми языками пламени, лизал кожу, оставляя розовые следы.
Ничего не видя, я упал на лавку, зажмурил глаза, чтобы их не открыло даже великое солнце… Во мраке души я ждал смерти светила. И желательно, чтобы оно не воскресало…
Когда ветер воспрял ночной прохладой, я осторожно открыл глаза: уже стемнело, в небе зажигали звёзды. Тёмно-синяя гладь меня успокаивала, улыбалась миллионами ярких глаз. И я ей улыбнулся.
Кто-то рядом засмеялся. Я подпрыгнул на лавке от неожиданности.
- Простите, я вас напугала, - милая девушка чуть виновато улыбнулась. – Просто мне показалось, что вы боитесь солнечных лучей.
- Нет, что вы! – я лихорадочно соображал, когда она подсела. – Просто устал.
- Плохо спите днём? – карие глаза незнакомки незаметно осматривали меня.
- Нет.
- Вы голодны? Ещё не успели позавтракать? – ирония, ирония в каждом слове.
- Эээ, я уже сегодня завтракал, - что-то мне не нравились такие вопросы.
- Завтрак оказался тухловат? – девушка уже откровенно смеялась надо мной.
Я встал и строго спросил:
- Что вы хотите от меня?
Она засмеялась громче. Я хмурился: столько психов мне встречалось за последние пару месяцев! Ещё и эта, ненормальная!
- Простите, просто хочу вас пригласить на завтрак, - лукавая улыбка.
- Спасибо, я не голоден, - пора заканчивать этот бредовый разговор.
- Я вас приглашаю без вашего согласия, - она встала, взяла меня за руку и повела.
И я пошёл, послушно пошёл рядом. Невидимый магнит крепко держал меня. Что ж, покорюсь судьбе, ибо девушка неплоха: тёмно-русые пряди до пояса, карие глаза, шикарная фигура. Она привела меня в другой конец парка, к лавке, на которой сидел мужчина. Он встал, страстно поцеловал девушку, усадил и лишь после этого заметил меня:
- Добрый вечер, юноша!
- Я пригласила его к тебе на завтрак. Будь с ним вежлив и доброжелателен, - вдруг незнакомка встала, поцеловала мужчину и ушла.
Я стоял, будто громом поражённый: что всё это значит?
- На завтрак, значит? – он прищурил хитрый зелёный глаз. – Хорошо, пойдём, мой сладкий!
- Что? – я в ужасе бросился было бежать, но…
Незнакомец явно превосходил по всем параметрам ночных криминальных личностей. Он легко догнал меня и схватил за руку. Вырваться не удалось… Увы, эксперимент грозился закончиться весь плачевно для экспериментатора: в объятьях гомосексуалиста… Не в силах сопротивляться, я был приведён в уютную квартиру, где на окнах трепыхались от ночного ветерка малиновые занавесочки, кровать была аккуратно застелена, царил порядок и чистота… Я был нежно брошен на кровать. Она спружинила и подкинула пару раз моё обречённое тело. В ожидании страшной участи, я рассматривал гея: среднего роста, строен, плавен в движениях, волосы русые, длинные, собраны в пушистый хвост, глаза зелёные. Да, красив, надо сказать.
- Я всё знаю про тебя. Я дам тебе то, что ты так долго искал, - прошептал он мне на ухо, склоняясь надо мной.
- Вы меня с кем-то путаете, я не такой…
- Такой! Ты такой единственный! – нежный поцелуй в шею и…
…что-то острое скользнуло по ней, оставив кровавый след. Я перестал дышать от мысли, что это… вампир. Да, клыки чуть прикусывали кожу, но не рвали сосудов. Он наслаждался моей внезапной беззащитностью, а я прощался с жизнью и корил себя за глупый эксперимент…
- Ты вкусный, очень. Ты не зря старался, - шептал нежный убийца.
- Спасибо, - мрачно выдавил я.
Внезапно вампир расхохотался и откинулся назад, разрывая рубашку… Пуговицы разлетелись маленьким фонтаном, а из оков плотной материи освободилась… женская грудь… Я на миг замер от удивления и осознания правоты своей гипотезы.
- Как тебе? – лукаво спросила вампиресса.
- Э, бесподобно! - ну, что ещё сказать красивой почти обнажённой женщине, даже если она тебя убьёт через пару минут.
Однако вампиресса быстро оказалась совсем без одежды, окончательно лишив меня способности трезво мыслить. Впрочем, нам это уже и не требовалось.

Да просто действительно виноват Пушной))) Вот и решил автор поиздеваться)
Не, пол менять не надо. Только потолок в случае протекания. Но у тебя, он, вроде, целый.

Свеча

…надо было ещё успеть в библиотеку и в гости к Ольге, у которой Инга не была уже тысячу раз лет. А трамвай как раз только уехал. Ждать следующий? Нет, маршрутка, иначе не попасть на любимую передачу. А Правда, домой тогда от подруги придётся идти пешком, но это рядом, можно и пробежаться.
Взмах руки. Двери открылись – закрылись.
- Возьмите за проезд и побыстрее, я опаздываю.
- Билет.
Визг шин на поворотах, брызги луж из-под колёс. Тряхнуло: остановка. Вылетела пулей, оглушительно хлопнув дверью. Мат уже не слышала: была в паре кварталов от водителя. Прямо, срезая углы, Инга долетела до библиотекаря, грохнула на стол книги, еле дождалась, пока аккуратная женщина всё оформит.
- Брать будете?
- Нет, - донеслось из-за дверей.
- Как скажете, - женщина лишь пожала плечами: куда так торопиться?
Инга громко цокала по сырому асфальту, обдавая прохожих водой из луж. Но девушка этого не замечала: ей надо было ровно через пять минут стоять перед дверь Ольги и мило улыбаться. Звонок, бегом по лестнице: лифт слишком медленный.
- Привет.
- Привет!
- Чай?
- Нет, я тороплюсь.
- Хорошо.
- Как дела?
- Хорошо.
- И у меня. Пока!
Съехать бы по перилам, но юбка коротка. Ладно, чёрт с ней, так быстрей. Ноги не сломать, когда перила закончатся. Вон из подъезда. Свежий ветер в спину: поможет побыстрее идти. Авария, дорого перегорожена. Надо обойти лишний квартал. Инга со злостью пинает ограждение и спешит прочь. Звонок.
- Привет!
- Привет!
- Занята?
- Да, то есть нет. А  что?
- Увидеться хочу.
- Давай. Ты где?
- Рядом, - смех за спиной.
Объятья: Стас, триста лет не виделись. Случайно мимо шёл.
- Как дела?
- Хорошо.
- И у меня. Пока!
И убежала. Ещё зарождение надо обойти. Или перелезть. Если юбку повыше поднять. Пока никто не видит. Получилось! Вперёд! Чтобы успеть. Опять звонок. Мама:
- Купи  хлеба.
- Хорошо, - злость скрыта.
Крюк до хлебного. Нельзя было раньше предупредить? Дверь ударяется об стену. Тут привыкли.
- Белого.
- Нет.
- Чёрного.
- Нет.
- Булку.
- Нет.
- Что есть? – ярость.
- Ничего, - равнодушие.
Дверь почти разбивается от удара. Дальше, ещё дальше от цели. Ещё пара кварталов. Дверь, лестница, очередь. Инга нетерпеливо перетаптывается с ноги на ногу, наконец, швыряет деньги:
- Белого!
- Какого?
- Любого!!!
- Спасибо за покупку! – продали самый дорогой и старый.
Не заметила. Бежит дальше. Звонок.
- Привет!
- Привет! – игра в милую девочку.
- Как дела?
- Хорошо, - будто не торопиться.
- Зайдёшь картину посмотреть? – надежда художника.
- Сейчас?
- Ну да, - наивность и простота.
- Зайду, уже лечу, - милый лепет вокруг огненного шара ярости.
Нельзя показывать людям, что ни тебе не интересны. Тогда они не будут интересоваться тобой. И жить тогда нечем. Поэтому Инга спешит к другу, создавшему новое чудо искусства. Дверь вечно открыта, это удобно девушке: не надо ждать лишнюю минуту. А ещё можно не разуваться: ещё пару минут экономии. Картина огромна, Инга не может увидеть её всю сразу. Мучается, старается. Сдаётся:
- Красиво! Ты просто Левитан!
Обнимает заляпанного юношу и улетает прочь. Он с грустью смотрит в след: рисовал для Инги забытый богами уголок Волги. Хотел пригласить девушку туда на выходные: отдохнуть от суеты. Не поняла. Как всегда. Видимо, он плохой художник.
Девушка спешит, машины тоже спешат. Пешеходы и автомобили сбивают друг друга. Мат. Но Инга бежит прочь. Не смотреть на часы, не видеть, сколько осталось… Ещё пара минут – и опоздает. Нет!
Успела. Посмотрела. Вроде успокоилась. Было бы из-за чего спешить. Но не признается в этом. Чай, обжигающий кипяток без сахара (его ещё надо мешать, а это время!). Звонок.
- Привет. Зайди, - последнее желание умирающего.
- Привет! Иду, - надо помогать людям в трудную минуту, они тебе потом помогут.
Чай в раковину, туфли на ноги, ключи в карман. Нет, все дома, ключи ещё искать. Дверь сама закроется. По лестнице. В соседний подъезд. Везде темно: лампочки выкручены. Ладно, эту тропинку Инга знает с детства. Стук, дверь тихо открылась. Заплаканная девушка. Успокоить, напоить водой и валерьянкой. Не важно, что произошло, главное, всё будет хорошо. Не показывать, что спешишь. Нельзя. Слушать бред. За окном полночь.
- Тебя проводить?
- Нет.
- Спасибо! – искренность.
- Не за что! – почти из-за двери.
Вниз, к своему подъезду. Девочка во дворе со свечкой:
- Привет!
- Привет, - рассеянность. – Мы знакомы?
- Да, - милая улыбка. – Пойдём со мной.
- Мне некогда, - вот ещё время терять!
- Я тогда тебя тут подожду, - девочка села на скамейку у подъезда.
Инга жмёт плечами и звонит в домофон. Он молчит. В чём дело?
- Света нет, - говорит девочка со свечой.
Телефон? Он дома. В окнах темно: все спят. Их не разбудишь. Камни кидать высоко. Может, пойти к подруге? Но в соседнем подъезде тоже нет электричества. Да и она легла спать… Растерянность. Инга садиться на лавочку.
- Пойдёшь со мной? – спрашивает девочка.
Только сейчас круговерть останавливается: почему малютка одна ночью на улице?
- Ты где живёшь? – надо бы проводить, заодно самой пристроиться на ночь.
- Пойдём, покажу.
Девочка аккуратно несёт свечу и ведёт к двери в подвал. Та не заперта.
- Сюда.
Инга послушно входит, будто завороженная. Сырые ступени, крысы с хищными мордами косятся на гостей. По потолку стелется толстым ковром грибок. Вода сочиться грязными ручьями с труб.
- Идём, - девочка мерцает свечой во мраке подвала.
Назад не повернуть: темень, крысы, трубы. Только вперёд, за девочкой. Инга понимает, что она уже видела эту девочку. Та улыбается, берёт девушку за руку: уже почти не страшно.
Повороты подвала, трубы на полу и с потолка. Жирные крысы сбивают с ног… Знакомый уголок. Инга остановилась: здесь бродячая кошка родила котят, а она, пятилетняя Инга приносила ей молоко и колбасу. Это так и осталось тайной для родителей. Куда же делась кошка и котята потом? Ведь раньше не было столько крыс! И чисто было…
- Она умерла, её собаки загрызли, - вдруг сказала девочка.
Слёзы навернулись на глаза: в доме полно людей, держащих натасканных собак, кидающихся на всех подряд. А девочка переложила свечку в другую руку, а правую вытерла об подол зелёного платьица. «У меня было такое же платье!» - вдруг вспомнила Инга. Теперь девушка попыталась разглядеть получше девочку, но свет свечи стал совсем тусклым. Вроде бы русая косичка, как  Инги в детстве. А глаза? Глаза не видно.
- Мы пришли, - сказала девочка и отворила одну из дверей.
Нет, сыростью не дохнуло, потому что за дверью было чисто и сухо. На столах и стульях, полу и полках стояли свечи. Много свечей мерцали в кромешной тьме подвала.
- Что это? – удивилась Инга.
- Это моя комната. Я здесь живу.
- А свечи?
Девочка улыбнулась:
- Это жизни тех, кто живёт в этом доме.
Инга непонимающе посмотрела на неё.
- А это – твоя жизнь, - девочка протянула на ладони почти сгоревшую свечу. – Те, кто торопятся, быстро тратят энергию, их свечи быстро таят от огня. Ты много времени тратишь на пустое.
Инга узнала девочку: это она сама, пятилетняя девчушка, заботящаяся о кошке.
Свеча погасла.

Спасибо! Передал суету и бессмысленность многих наших действий?

Сейчас

Ты знаешь, мы живём только здесь и сейчас. Прошлого нет, есть только огромная каменная книга, на страницах которой вырублено огромным топором то, что уже было. Время тщательно пытается стереть каменные записи, иногда у него это получается. Но эта книга мертва, совершенно мертва. Тебе не должно быть никакого дела до неё – она глуха, слепа и нема. Прошлое – то, что ты уже сделал, и то, чего тебе не изменить. Никогда.
Будущее – чистый лист бумаги, перед которым стоят краски и кисти. Бери и пиши. А сейчас – это настоящее. Секунды, осыпающиеся серебристой пылью на путь позади тебя. Лунная дорожка вьётся меж скал бытия – ты там уже был, прошёл эти пороги. Перед тобой нет этой серебристой змейки, ты должен её тут создать. Так бери же секунды, все до одной! Они твои!
Мы живём здесь и сейчас, мы чувствуем каждый миг. Точнее должны внимать каждой секунде, ибо её больше не будет. Только сейчас. Мир меняется, не к лучшему или худшему. Он просто течёт во времени и пространстве. А его цвет мы выбираем сами: кто-то чёрно-белый, кто-то розовый, кто-то голубой. А мне нравятся природные краски: бледная синева небес, далёкий чуть яркий расплывчатый диск солнца, пыльная зелень листвы, прохожие, такие уставшие и некрасивые. Но это – реальность. Не хочу пририсовывать то, чего нет! Любить людей и мир такими, какие они есть, ибо других не будет. А ещё, если ты не полюбишь то, что есть, не сможешь принять его, то и тебя не примут. Ты будешь один в искусственном мире, творец его и его игрушка, марионетка собственного разума. Это затягивает, если нарисовать яркую картинку, это наркотик.
Может быть ты не знаешь, но самый сильный наркотик – это реальность. То, что она даст тебе – не даст никто. Ты можешь сколько угодно пририсовывать себе ореол славы, но видеть будешь его только ты. Если тебе подарит её реальность, то видеть будут все. Реальные люди слаще вымышленных. Реальные дни острее колят твои рецепторы. Реальная боль сильнее заставляет жить.
Что же ты выберешь? Приторно-горький суп извращений мозга или сочное кисло-сладкое яблоко настоящего? Рано или поздно надоест придумывать себе миры, тогда придётся вернуться к нам, реальным людям. Да, все мы не красавцы, но мы – настоящие. Мы можем искренне любить, ненавидеть, жаждать, терять, находить, лететь навстречу своим мечтам, которые станут реальностью. Ибо мы так хотим. Ибо мы знаем, что надо делать для этого. Ибо мы знаем, что надо делать это сейчас. В эту секунду, которая вот-вот упадёт очередной серебряной пылинкой позади. И будет сделан очередной шаг. Шаг к себе. Шаг к мечте.
Держи крепче кисть, ибо её могут вырвать у тебя из рук. Крепко держи и уверенно рисуй настоящее. Оно – твоё, если ты не живёшь в мире, которого нет. Живи реально. Чувствуй. Пари на крыльях солнечного ветра: он не даст тебе пасть в пропасть одиноких вымыслов, утонуть в трясине несбыточных идей. Солнечный ветер бросит тебя в пучину жизни, в океан реальности, где тебе нужно плыть. Куда плыть в океане? А куда ты хочешь?

Человек

Солнце светило ярко, пиво плескалось шумно, разговоры текли плавно. Хороший вечер коротался в весёлой компании. Здесь не было друзей, были «тот парень, которого я вчера видел на сипе» и «та девчонка с пляжа». Неудивительно, что к подобным компаниям присоединяются те, кому больше некуда пойти. А тут, с пивом, можно посидеть и поболтать. И никому не будет дела до тебя. Хорошо, если вспомнят при следующей посиделке.
Никто не заметил, как подсел человек в толстовке. Никого не удивил надетый капюшон и потёртые джинсы бывше синего цвета. Все почему-то подумали, что это парень, жутко страшный, потому стесняющийся снять капюшон. Или придуривающийся. А он приходил каждый вечер, пил пиво и молчал. Тут многие молчали, чтобы потом рассказывать тихим друзьям и выглядеть хорошо на их фоне. Кто-то просто глазел на пьяные драки и любовные разборки, потому что это было бесплатно, с хорошими актёрами и в живую. Здесь текла пивная жизнь, бродящая и пенящаяся всякой гадостью. Вот только за ароматом примерного хмеля вони мерзости было неслышно.
А человек приходил, держал в руке раскрытую бутылку пива, слушал, смотрел. Перед его глазами разыгрывались драмы местного апокалипсиса: измены, предательства, разбитые сердца… И ничего бы этого не было, если бы не было пива, его дурманящей пелены. А ещё мешала скука и серость мира. Для здешних компаний дни были одинаковы: учёба, занудство родителей, пиво с «друзьями». Здесь не читали лекций, не учили жить, давали последнюю десятку, всегда поддерживали, били морду обидчикам… Вот только роли «плохих» и «хороших» часто менялись, пенное течение непостоянно. Как любовь, хотя её, скорее всего, тут и не было вовсе.
А человек в чёрном приходил и молчал. К нему привыкли. Записали в готы. Спрашивали о походах на кладбище и убийствах кошек. Какая-то тощая девушка обречённо мечтала переспать с настоящим готом. Он молчал. Говорили, что это его стиль. Болтали всякую чушь, сочинённую больными хмельными мозгами.
Лето заканчивалось. Загорелые девушки хвастались подругами, задирая майки. Парни шли стричься и в универ. Холодало. Пиво перестало быть подходящим напитком. Но ещё оставались те, кто приходил сюда вечерами. Человек в чёрном тоже. Он по-прежнему не проявлял никаких эмоций. К этому давно привыкли.
Осень зарядила дождями и ветрами. Человек пришёл в мокрый сквер с мокрыми лавочками. Всюду темнели лужи, чьи зеркала постоянно били в осколки толстые капли. На одной из раскисших досок сидела девушка. Плакала. Видимо, из-за очередного парня. Человек знал, что она вечно влюбляется и вечно разочаровывается, бросает  и рыдает из-за этого. ОН привык: её нравилось так жить. Но сейчас холодно, дождь. А она – без зонта и легко одета. Простудиться… А ведь ей – ещё рожать.
Ледяной дождь отчаянно бился в плечи. Человек в чёрном снял тёплую толстовку и накинул на девушку:
- Пойдём, пора домой.
Она вдруг очнулась от глухого голоса, словно с ней говорил призрак. Тепло от кофты не хотелось терять, девушка быстро надела её и подняла глаза на человека:
- Спасибо!
- Не за что. Пойдём, я провожу тебя, - человек знал, что её надо обязательно проводить, ибо она сядет не на тот автобус.
Обычно, её провожал будущий парень, но сегодня больше никого не было. Девушка прижалась к человеку.
Они шли под проливным дождём. Холодно уже не было: девушке стало спокойно, а человек… А человек словно проснулся: дышал. И смотрел на серый город, понимая, что не всё так просто, что есть другие цвета жизни. Вспоминал это. Дорога закончилась, девушка пригласила человека на чай.
- Да, зайду, - пока ещё глухой голос.
В тёмной прихожей тусклое грязное зеркало. Разве можно в него увидеть красоту души? Человек нарисовал цветок на слое пыли на стекле. Девушка мечется по дому в поисках заварки, не замечая, кто стоит позади неё. Оборачивается, роняет кружку, закрывает рот руками, стараясь не кричать. Текут слёзы.
Человек уходит.
На следующий день девушка ненавидит себя и ищет человека. Везде. Но он не пришёл вечером. И никто его не знает. Просто гот сидел и пил пиво.
- Это не гот! Не пил! – кричит им девушка.
- Чего ты так завелась? – удивляются.
Плачет, ей жалко. А человеку не нужна жалость. Ему просто хочется вернуться к нормальной жизни.
Жизни, где не шарахаются её изуродованного лица и тела, где не сочувствуют по поводу погибших в автокатастрофе родителей и брата. Ибо глупые слова ничего не изменят. Она училась жить заново. Пока ещё не получила диплом и допуск в мир живых. Всё ещё она осталась человеком в толстовке к капюшоном…

Старая сказка

Пикник в лесу – что может быть прекрасней? Именно такой досуг выбрала компания молодых людей. Их было шестеро: три русоволосых атлета и три белокурых бестии. Заготовили мяса на шашлык, крема от комаров, палатку да тёплые спальники. С ветерком пролетели по разбитым дорогам и въехали в один из глухих лесочков, в котором можно развести костерок и в котором никто не возьмёт за это штраф. Правда, рядом с леском был детский лагерь. Ребята решили заехать туда и узнать, есть ли дискотеки. Разница в четыре-пять лет с самым старшим отрядом не означала такую же разницу в мозгах.
- А почему бы вам не устроить пикник у нас в лагере? Вместе посидим, песни попоём, вечером уже со знакомыми веселиться будем? – вдруг предложил заезжим один из вожатых. 
Парни посмотрели на худого мужчину сорока лет в очках, усмехнулись и ответили: 
-Не, спасибо, папаша. Мы лучше отдельно. Мы не на утренник в детском саду ехали.
-Понятно, - вздохнул мужчина. – Тогда хоть на ночлег приезжайте. У нас корпус свободный есть. 
-Спасибо, папаша, - и укатили.
Мужчина снял очки, протёр их, надел и неспешно отошёл от ворот лагеря. Компания ещё долго смеялась над заботливым вожатым, гадая, чего это вдруг их так ласково встретили. Ведь они ожидали другого приёма: гулять подальше от детей. Однако,долго голову ломать не стали, приехали, разложились на полянке, разожгли костерок и стали готовить шашлык. Из магнитолы лилась весёлая музыка, три пары плясали, не жалея ног. Светило яркое солнце и пели птички. 
День пролетел весело и незаметно. Пришёл прохладный вечер. Палатки уже были готовы принять уставшие тела, но вдруг неожиданно закончились дрова. 
-Странно, мы же втроём принесли хвороста на несколько дней вперёд, - удивлялся один из парней. – Только шашлык готовили, не подбрасывали. 
-Ладно тебе, пошли, насобираем ещё, пока не стемнело, - хлопнул его по плечу друг. 
-Девчонки, постерегите полянку, мы скоро, - и парни нырнули в чащу леса.
Ещё позвенел какое-то время девичий смех, а потом наступила тишина. Как-то сразу три подружки замолчали. И птицы. Лишь солнце растекалось ярко-красным пятном по небу, заливая его огненной кровью. Чернели деревья и казались монстрами скорявыми руками, тянущимися к девушкам. 
- Как думаете, почему нас звали ночевать в лагерь? 
- Не знаю, - блондинка почесала спину, за которую кто-то попытался укусить. 
- Так, где у нас крем от комаров? – третью девушку тоже кусали за спину. 
- Что же это за звери такие? Я же уже мазалась кремом от комаров! – и блондинка попыталась поймать то, что не давало ей покоя. 
В руке оказалась маленькая веточка. Девушка обернулась: ближайшее дерево было в десяти метрах. Большое корявое дерево без листьев. Почему-то она не могла припомнить его. А ведь угольно-чёрная коряга сразу бы бросилась в глаза. 
-Где парни? Сколько можно ходить за хворостом? – ожидание сильной половины затянулось. 
-Давайте их позовём.
-Давайте! Андрей! Игорь! Олег!
Тишина.Даже ветра нет, нет шелеста листьев и шороха опада под ногами. Девушки позвали ещё раз, но опять никто не ответил. 
-А телефоны они взяли с собой?
-Боюсь, тут сети нет.
-А я ведь звонила маме.
Нашли телефоны: все разрядились. 
- Странно. 
- Что странно? Весь день то болтали, то радио ловили. Ничего удивительного! 
А пока три девушки копались в палатке, их за спину что-то стало очень настойчиво корябать. Та девушка, которая уже держала в руках веточку, оборачиваться совсем не хотела. И правильно… 
Палатку окружили деревья. Чёрные, корявые, они бесшумно тянулись ветвями к девушкам. Рвали одежду, рисовали кровавые узоры на коже. Завороженные страхом, блондинки не смели шевелиться. Лишь бессильно смотрели, как ветви вскрывают вены и врастают в них. Шершавые стволы терлись о щёки, сдирая кожу. Корни оплеталиноги и рвали сосуды на них… 
В кромешной тьме, когда луна не посмела взглянуть на кровавый пир угольно-чёрныхдеревьев, в лагере горел костёр. Вокруг сидели дети и слушали сказку пожилог овожатого. Он рассказывал её каждый год. Плясали языки пламени, негромко звучали слова: 
-Давным-давно тут была милая деревушка. Рождалось много в ней красивых детей, но мало – хороших колосьев. И дождь был вовремя, и жара была не жаркой, и земля была жирной, но не рождала она хлеба. Позвали тогда люди шамана из глухого леса. Молодой и умелый, он сразу нашёл выход из положения: принести в жертву трёх лучших юношей и трёх прекрасных девушек. Понимали люди, что умрут либо от голода, либо… И принесли кровавую жертву. Земля дала богатый урожай, напоённая кровью людской и накормленная молодым мясом. Радовались жители деревни. До следующей весны: опять нет сил у земли. Шаман повторил обряд… И повелось так на века: три девушки и три юноши по весне поили своей кровью землю. Но шаман не молодел с годами, как ни старался. Пришлось брать ученика, чтобы передать мастерство и силу. Наиболее способным оказался юноша, чьего брата принесли в жертву в очередную весну. Долго и прилежно учился будущий шаман, постигал все тайны. А когда постиг – дал волю своей мести: превратил учителя и его помощников в кровавом ритуале в деревья – чёрные неподвижные коряги. Обозлились они и тянулись ветвями ко всем, кто мимо проходил: их томила жажда крови. Молодой шаман и оставшиеся жители засадили чёрных кровопийц дубами и перенесли деревню подальше. И рожь стала высока, и колос полон, и дети счастливы. Вот только было это много веков назад. Умер ученик шамана, ослабли путы над заколдованными. Теперь ходят по глухому лесу чёрные коряги и пьют кровь тех, кто заходит к ним в гости…

Город

Миллионы городов давят грудь Земли. Миллиарды ног топчут асфальтовые оковы. Резиновые шины колесят и возят туда-сюда важные продукты. Города - гигантские муравейники. И кажется, что везде всё одинаково. Но, нет, есть один совершенно абсурдный город. Здесь вечно грязно, пыльно, разбиты дороги и нет места душе.
Город, где люди стиснуты давками в жестяных коробках с колёсиками. Город, где умирающую от жары траву убивают газонокосилкой. Где сначала сносят, а потом реставрируют. Где рисуют размётку, а через неделю меняют асфальт. Город, где на узких улочках вдоль офисных зданий громоздятся лексусы, ланд крузеры и рандж роверы, занимая единственную полосу. Оттого машины шныряют по трамвайным рельсам, а рогатые звенят и толкают пробки, закупоривая последние артерии.
Город, где за рулём почти вся женская половина с волосами цвета бледной луны. Где машины вечно сталкиваются и перегораживают дорогу. Где водители трамваем с упоением долбят по дорогим иномаркам мощными корпусами красно-белых рогачей.
Город, где цены зависят только от продавца, а качество – от отсутствующей совести. Где люди получают мало, а хотят много. И берут силой.
Город, где люди платят, чтобы их детей взяли учиться, платят, чтобы не выгнали, и платят, чтобы взяли на работу. Платят все и за всё. Говорят, так сейчас везде.
Город, где девушки продают душу, чтобы выглядеть хорошо. Особенно в беге по пересечённой местности с кучей пакетов, в которых заветные тряпочки, баночки, вкусняшки и прочее, весьма необходимое для счастливой жизни.
Город, где люди работают на десяти работах, чтобы обеспечить все потребности, но всё равно не хватает, потому что правит реклама.
Город, где в конце декабря неожиданно выпадает снег и только тогда люди начинают готовиться к зиме, а власти ещё пару дней удивляются произошедшему.
Город, где вечно копают и роют, будто ищут клад. Где рабочие специально выходят на дороги весной и осенью, когда больше платят за трудные условия.
Город, вечно гонящийся за столицей: дорогие рестораны, бутики, аквапарк, глупая электронная система оплаты проезда, высокие цены на убогое жильё, дешёвые тряпки, выдаваемые за бренды…
Город, погрязший в коррупции и махинациях воротил. Город, где казино переименовали в «Активных покупателей» с той же сутью. Город, где только полгода назад закрыли киоски со спайсом.
Город, абсолютно абсурдный город. Который я безумно люблю.
За остатки липовых аллей, каждый июнь, возвращающих мне жизнь.
За синеву и прохладу великой реки.
За ветхие купеческие домики и старые кварталы.
За гордость и несгибаемость.
Город был, есть и будет.
Назло всем.

Волки. Эпизод первый

Вьюга гуляла по бескрайним просторам, засыпая все неровности снегом.  Северные земли погрузились во мрак зимы. Чистое поле укрылось льдом и припудрилось снежком. Сероватое небо падало на землю и сливалось с ней, будто и не было никогда горизонта. Лишь метель знала, куда лететь в этой кутерьме из снега и воздуха. Клубы белых барханов спешили занять новое место под солнцем, надёжно укрытым толстыми тучами.
В снежном шаре на сильных лапах бежали волки. Шустрые снежинки успевали присаживаться на белую шерсть, но тут же вскакивали от ударов воздуха. Зверей было несколько, они держали строй и спокойно преодолевали сопротивление вьюги. Голубые глаза хранили цвет летнего неба и цель перехода по ледяной пустыни. Лапы едва касались земли, белые волки неслышно летели сквозь снежную мглу.
Казалось, они могут вечно пронзать клубы снега, швыряемые своенравной вьюгой, но волки знали время. Они спешили. У них была цель. Переход длиною в зиму по ледяной пустыне. Сильные звери. Смелые звери. Белые волки с клыками, острее лезвия бритвы.
Летели по белой метели, летели по серому льду. И ночью летели, летели по дню. Дыхание ровное, движения уверенные, твёрдые. Взгляд ясный и несокрушимый. Красивые волки цвета метели.
Всю зиму летели звери, прорывались через пургу, чтобы на неверном летнем рассвете выпрыгнуть из тёмных углов, оскалив острые зубы. И вонзить клыки и когти в бумагу, рвать сильными лапами, превращая в чёрно-белую метель, устало кружащуюся по комнате, где вечером часто горит свет. Крошить и терзать на клочья всё, до последней строчки. Белые волки свирепы в своих делах, ничего не оставят.
Когда пол будет усыпан снегом из бумаги, волки спокойно приведут себя в порядок, перекинутся парой волчьих слов и выпрыгнут с балкона, возвращаясь в свою ледяную пустыню. Теперь они свободны. Теперь их полёт по стопам метели бесконечен.
Ибо никто не может заставить сильных зверей бежать по заказу пера.

Волки. Эпизод второй

Короткое лето растопило льды и толстые снега, создав из ледяной пустыни северный оазис. Робко выпустили листочки карликовые берёзки, мох потянул мохнатые лапки и обнял каждый камешек. Маленькие шустрые ручейки заструились по чуть наклонной равнине, унося холода к далёким широким рекам.
Прозрачная вода бежала по серо-чёрным камешкам, обкатывая их до глянцевого блеска. Это дело занимало у ручейка всё короткое лето. Но он старался, создавал свой прохладный и чистый шедевр.
По такому водному пути ступали сильные лапы дымчатых волков. Их белоснежная шуба сменилась на серое пальто, более подходящее для прохладного лета севера. Острый нюх шептал обо всех камешках вокруг и не только. Голубые глаза цвета ясного неба упорно смотрели вперёд, к цели. Путь по камням, укрытым водой, был долог и труден, но волки шли не останавливаясь. Лето так коротко, один только солнечный миг, когда зеленеют кочки и птицы шумят, спеша произвести потомство. Безумные зайцы радовались теплу, а твёрды лапы несли дымчатых зверей к цели.
Чуть расходятся круги по искристой воде от мгновенных прикосновений, тут же уносимых прочь ручьём. И только он знает, откуда и куда шли волки, но ручеёк слишком ветренен,  слишком юн и озабочен тем, как бы не увязнуть в камнях и не уйти в землю, к суровым грунтовым водам. Хотя и это ему не суждено: почва лишь немного промёрзла а чуть глубже – слой вечной каменной тверди земли, которую не в силах растопить слабое солнце. Но и такому болезненному светилу рады безумные зайцы, карлики берёз, приземистый мох и дымчатые волки.
Серая шерсть будто сталь, клыки наготове. К цели. По холодной воде, шумно струящейся по одинокой земле. Всё короткое лето напролёт. Да вернуться в ледяную зиму. Чтобы вылететь из открытого люка стиральной машины и повалить сильными лапами на пол. Дымчатые волки молчат, их рычание слишком дорого. Здесь хватит и строгого взгляда небесных глаз:
- Пиши диплом!
Лёгкий прыжок обратно, в люк машины, в свою ледяную страну.